Как греческий богослов Иоанн Зизиулас пытается оправдать папистские претензии патриарха Варфоломея. Антиканонические действия патриарха Варфоломея в Украине породили самый масштабный кризис в Православной Церкви со времен раскола 1051 года.
И проблема не только во вмешательстве одной Поместной Церкви в дела другой, не только в споре за каноническую территорию. Такие вещи случались и раньше. И разрыв евхаристического общения не является чем-то новым. Так было между Антиохийской и Иерусалимской Церквями, между Иерусалимской и Румынской и т.д. пишет сайт spzh.news.
Главная проблема – в попытке Константинополя навязать всему православному миру новое учение о Церкви и представить его как традиционное для Православия. А именно заставить весь православный мир, особенно «новые» автокефалии (которые появились после Вселенских Соборов), подчиниться одному центру и признать особые привилегии «Нового Рима».
До 2016 года такие претензии существовали больше на уровне теории, чем практики, и поддерживались в какой-то степени только греческими Церквями, в то время как остальным эти притязания были чужды и непонятны.
Периодически возникали дискуссии о первенстве, как, например, между РПЦ и митрополитом Элпидифором (Ламбриниадисом) в 2014 году, которые, однако, до масштабных конфликтов не доходили.
Предвестником грозы стал Критский Собор, в регламенте которого Фанар попытался закрепить свое право на созыв Вселенских Соборов. Через два года последовало вторжение Константинополя в Украину. После чего на Фанаре заявили о своем исключительном праве даровать автокефалии и осуществлять безапелляционный суд над любыми священнослужителями. Томос для ПЦУ стал квинтэссенцией папистских претензий патриарха Варфоломея и эталонным их оформлением. После таких действий Фанара открытый конфликт между Поместными Церквями стал неизбежным, и в него оказался вовлеченным весь православный мир.
Следует подчеркнуть одну особенность: претензии Константинополя на власть основываются не только на историко-канонических аргументах, но и на своеобразной богословско-догматической системе. И сформировалась эта система не вчера, а несколько десятков лет назад. Ее главным автором является митрополит Пергамский Иоанн Зизиулас. Украинцам он знаком прежде всего как участник делегации Константинополя, которая в 2018 году объезжала Поместные Церкви, чтобы поставить их перед фактом о даровании автокефалии ПЦУ.
Вот почему разбор богословской системы этого греческого иерарха необходим для понимания сегодняшних процессов. Подробный анализ – дело не одной статьи. Мы же рассмотрим общие черты этой системы.
Учение о Поместной Церкви
Основой экклезиологии Зизиуласа является учение о Поместной Церкви и Евхаристии.
Для многих привычно отождествление Поместной Церкви с Автокефальными патриархатами или митрополиями. Однако Зизиулас использует его в другом значении, а именно: Поместная Церковь – это то, что сейчас называется епархией. Анализируя евангельские и раннехристианские тексты, он приходит к выводу, что изначально Поместной (локальной) Церковью называли евхаристическую общину во главе с епископом в окружении коллегии пресвитеров (священников). Евхаристия, собрание и епископ, таким образом, являются конститутивными элементами Церкви.
Такая община, говорит Зизиулас, соединяет в себе историческое (что было и что есть) и эсхатологическое (что будет и что должно быть – Царство Божие). Главная характеристика Поместной Церкви – ее кафоличность, универсальность: в одном локальном месте, где собираются все члены Церкви этой местности, преодолеваются все природные и социальные разделения – половые, расовые, национальные, языковые, профессиональные, статусные и т.д. Каждая Поместная Церковь в понимании Зизиуласа выражает всю полноту Церкви как Тела Христова.
Главная проблема – в попытке Константинополя навязать всему православному миру новое учение о Церкви и представить его как традиционное для Православия.
На первый взгляд, все достаточно православно: Церковь, утверждает Зизиулас, это не организация, это образ жизни, сосредоточенный в евхаристии. Читая подобные рассуждения, можно подумать, что вот оно – подлинное православное вероучение. Однако, присмотревшись к деталям, с удивлением обнаруживаешь удивительную метаморфозу.
В одном из разделов «Бытия как общения» Зизиулас очень много рассуждает о том, что епископ не существует без общины, служение в Церкви немыслимо без общины, власть и харизма епископа имеют «реляционный» характер и т.д. Однако потом неожиданно он переходит к утверждению, что епископ является исключительным принципом единства общины.
В 2014 году этот тезис Зизиуласа повторит митрополит Элпидифор (Ламбриниадис) в статье «Первый без равных»: «на экклезиологическом уровне Поместной Церкви принципом единства является не presbyterium или общее служение христиан, но личность епископа!»
Возникает вопрос: если епископ является исключительным источником единства общины, то какое реальное содержание тогда имеет соборность? Как источник единства может находиться вне или над общиной?
Таким образом, уже на уровне учения Зизиуласа о Поместной Церкви можно увидеть, что соборность, община и общение у него приобретают абстрактный и противоречивый характер.
И связано это, судя по всему, со схематической диалектикой, которую он выводит из своеобразного учения о Троице, пытаясь экстраполировать эту схему на все уровни церковной иерархии.
Речь об учении о «монархии» Отца: ипостась Бога-отца является принципом (т.е. началом, источником) единства Троицы. При этом Зизиулас противопоставляет личность и сущность, утверждая, что единство Троицы обеспечивается не благодаря единой сущности, а благодаря ипостаси Бога-отца, который является «единым началом» Троицы.
Учение о первенстве
Главную роль в его рассуждениях о первенстве играет принцип «один – многие», который он извлекает путем абстрагирования из учения о Троице, о Христе и евхаристии. Согласно этому принципу, единство и общение «многих» невозможно без «одного», который у Зизиуласа без каких-либо объяснений отождествляется с «первым».
После этого Зизиулас по аналогии применяет этот принцип к иерархическому устройству в Церкви, утверждая, что на каждом уровне церковного бытия – местном, региональном и универсальном – должен быть первенствующий епископ.
Уже здесь можно обнаружить грубейшую методологическую ошибку Зизиуласа. Абстрактное сравнение Троицы и устройства Церкви без каких-либо опосредующих объяснений абсолютно недопустимо. Потому что в таком случае смешивается относительное и абсолютное и в понимание Троицы привносится недопустимая иерархия. Если Бог-отец является прообразом «первенствующего» епископа в Церкви, получается, что и в Троице он выполняет функцию «начальника», что граничит с откровенной ересью и противоречит учению Отцов Церкви о равенстве всех лиц Троицы. С другой стороны, церковная иерархия абсолютизируется и «обожествляется».
«На экклезиологическом уровне Поместной Церкви принципом единства является не presbyterium или общее служение христиан, но личность епископа!»
Митрополит Элпидифор (Ламбриниадис)
Вообще, сам «принцип аналогии» сомнителен в качестве богословского метода. Например, протоиерей Сергей Булгаков, представитель Парижской школы богословия, сравнивал Лица Троицы с половыми различиями в человеке, и Святой Дух у него ассоциировался с «женственностью». Очевидно, что применение аналогий может завести в чистую фантазию за пределы реальности. Похоже, что в случае Зизиуласа мы имеем дело с такой же фантазией.
Учение о «монархии Отца» использовал для обоснования первенства Константинополя митрополит Элпидифор в упомянутой статье «Первый без равных», где также отстаивал особый «богословский порядок» в Троице: «Церковь всегда и систематически понимала личность Отца как Первенствующего в общении лиц Святой Троицы». Вероятно, Элпидифор позаимствовал этот тезис именно от Зизиуласа, проводя аналогию между епископом и Богом-отцом.
Против такой вульгарной и примитивной аналогии между Троицей и Церковью выступает известный греческий богослов митрополит Иерофей (Влахос):
«Церковь, согласно учению апостола Павла, является Телом Христовым, основание Церкви имеет Христоцентричный, а не Триадоцентричный характер, поскольку Христос является «единым от Святой Троицы», и Он вочеловечился, то есть Он воспринял человеческую природу и ее обожил. Когда же Церковь характеризуется как «образ» или «по образу Святой Троицы», то тогда со строго богословской стороны делается смешение между богословием и икономией, и смешение между нетварным и тварным. Более того, в определении Церкви как образа Святой Троицы появляются многочисленные проблемы, которые относятся к сопоставлению между Церквами и ипостасными свойствами лиц Святой Троицы!»
Даже если сравнивать отношения внутри Троицы и отношения между Поместными Церквями, нужно предположить, что должна существовать Церковь, которая была бы источником и началом всех других Поместных Церквей, подобно тому, как Бог-отец является источником Троицы, а Христос – источником и главой Церкви. Обратите внимание на риторику Константинополя – он часто называет себя «Церковью-матерью» и «родительницей всех Церквей»! Такие претензии вовсе не случайны и обусловлены необходимостью соответствия логике абстрактного принципа «один-многие». Это практическая демонстрация того, как учение Зизиуласа влияет на риторику Константинополя.
Но дело в том, что Константинополь исторически не является источником для других Церквей. На эту роль вправе претендовать разве что Иерусалимская Церковь. Поэтому Константинополю приходится искать дополнительные аргументы в пользу того, что он является «началом» и «источником» для всех Православных Церквей. Так появляются идеологические химеры и утверждения, что Константинополь является источником чистоты православного учения и т.п. Поэтому другие Поместные Церкви якобы могут поддерживать свое догматическое самосознание в чистоте только в сопричастии с «первым престолом» Константинополя, который является носителем этого «непогрешимого» эллинизма.
* * *
Во-первых, главная ошибка Зизиуласа в том, что он считает, будто аналогия может быть основанием для учения о Церкви. Однако аналогия – это всего лишь аналогия. Церковь в реальности не является образом Троицы, а первоиерархи Церкви – не являются образом Бога-отца. Такое сравнение можно допускать разве что в качестве метафоры. Непонятно, зачем Зизиуласу понадобились такие абстрактные умозаключения, когда есть более реалистичные определения Церкви. Разве что эти умозаключения позволяют осуществлять определенные манипуляции.
Во-вторых, само содержание аналогии является некорректным. То, как Зизиулас описывает Троицу, не соответствует православному учению и балансирует на грани ереси.
И первое, и второе позволяет Зизиуласу осуществить манипуляцию, которая заключается в достаточно виртуозной «нейтрализации» понятия соборности. С одной стороны, Зизиулас постоянно повторяет, что «один» не существует без «многих». Казалось бы, это и есть обоснование соборности. Однако вторая часть тезиса превращает первую в формальность. Если источник единства «многих» заключается в «одном», который отождествляется с «первым», то соборность, таким образом, «выворачивается наизнанку» и воспринимается Фанаром с точки зрения «обратной перспективы».
В практической риторике, это выражается в отождествлении власти и ответственности. Константинополь все время повторяет, что его привилегии – это не власть, а «надграничная ответственность», причем источник этой ответственности – не в существующих Поместных Церквях, а в самом Константинополе! Перефразируя Оруэлла, тезисы фанариотов можно представить так: свобода – это подчинение, власть – это любовь, общение – мнение одного и т.д.
То есть Константинополь как бы говорит: мы же заботимся о вас, служим вам, ради вас истощаемся и терпим репутационные потери. И с его точки зрения это и является «соборностью»! Но при этом фанариоты считают, что только они знают, в чем заключается реальное благо для остальных Поместных Церквей. Соборность, таким образом, превращается в абстракцию, оторванную от реальной воли Поместных Церквей, и подменяется субъективной волей и представлением об общем благе Константинополя.
Такая манипуляция очень похожа на католическое учение о первенстве и непогрешимости папы римского. Католики так же обосновывают первенство в категориях «служения», «ответственности» и т.д. Очевидно, что все «папистские» модели в конечном счете вынуждены обосновывать непогрешимость «первого без равных».
Ошибочность таких теорий очевидна. Соборность – это не подчинение «первому», пусть даже он и мнит себя «служителем Собора» и предполагает обязательное совместное обсуждение важнейших для Церкви вопросов. В этом контексте ошибочно вообще все понимание Зизиуласом сути «общения». И это является печальным образцом того, как богословие, ориентированное на персоналистическую философию (с его идеалами свободы, личности и любви), превратилось в свою противоположность.
У нас есть к Вам просьба...
Статьи нашего сайта охватывают все приходы Гагаузской автономии. Для продолжения плодотворной работы сайта, нам необходима ваша помощь!
Пожалуйста, поддержите сайт "Православная Гагаузия". Вы можете отправить нам любое пожертвование, чтобы сайт продолжал работу. Нам не обойтись без Вашей помощи!